Название газеты:Всё сразу или нечего?
Наверное, Бог разгневался на Винни Пуха.Даже не столько разгневался – можно ли всерьез сердиться на плюшевого весельчака с очень хорошим аппетитом? – а, скорее, призвал его к порядку.
Вы помните, когда Кролик спросил своего приятеля, что намазать на хлеб, меда или сгущенного молока – Винни Пух ответил: «И того, и другого». Правда, скромно прибавил: «А хлеба можно вовсе не давать».
Но так не бывает. Не бывает бутербродов без хлеба, и уж тем более не бывает бутерброда со всеми сладостями сразу. Ну, скажем так – бывает. Но это счастье длится недолго. Включаются какие-то загадочные механизмы саморегуляции.
Глядите сами:
Уже, наверное, более двух лет наши улицы заполнены разносчиками еды. Люди в желтой или зеленой униформе едут в метро и на велосипедах, и бегут пешком, волоча короба с фирменной символикой. Еду заказывают все – и богатые, и средние, и бедные тоже. Но вместе с тем открываются все новые и новые рестораны, и там сидят посетители: едят и тычут пальцами в свои планшеты. А некоторые и вовсе прилежно работают на компьютерах, запивая свои творческие порывы кофе и заедая их чем-то вкусным.
Есть принципиальные сторонники не просто электронных книг, но еще и их пиратского скачивания. Они откровенно, с каким-то наивным цинизмом говорят: «А зачем мне покупать книгу, когда я ее даром скачаю?». А издательства работают, книжные магазины тоже.
Интернет открывает безграничные возможности для просмотра кинофильмов, в том числе самых последних (в смысле – новейших). Но при этом существуют и кинотеатры. «Убер» подает машину за весьма доступные деньги (в некоторых городах вообще за сущие копейки) – но при этом у большинства есть собственный автомобиль, и люди гордо стоят в пробках.
Но так не бывает, друзья. Вернее, так не может долго продолжаться. Ассортимент – и товаров, и особенно услуг – не может быть слишком, чрезмерно, необъятно широк.
Либо ты обедаешь в ресторане, либо готовишь дома. А иметь ресторанное питание на дому, сохраняя при этом ресторан как общественное место – это уже слишком. То же относится и к кино, и к книге, и даже, страшно сказать, к театру и музыке (практически все постановки и концерты сейчас в сети). Слишком широкий ассортимент товаров и услуг непосилен для экономики. Тяжело бизнесу, дороговато потребителям.
Я не знаю, какая у экономики цель, да и есть ли она вообще. Но мне почему-то кажется, что она не в том, чтобы удовлетворять слишком уж широкие, утонченные, а проще говоря – сибаритские потребности публики. Днем посидеть в кафе, а вечером посыльный притащит ужин из другого кафе. Это чересчур.
Бывают циклы, когда предложение расширяется, стимулируя спрос. Но бывают и циклы, когда предложение само, под бременем чрезмерных издержек, сокращается. И спрос, обиженно шмыгая носом, как-то приспосабливается.
Никто не ожидал, что толчком для серьезных перемен станет вирус, маленькая и неодолимая биологическая гадость.
Хотя если бы не вирус, кризис потребления настал бы все равно. Но, возможно, он не был бы столь убедителен.
В прошлой колонке я вспоминал, что мы – советские и даже постсоветские люди – жили, можно сказать, в легкомысленном мире. В мире беспричинного счастья (нам, как мы считали, исторически повезло) и столь же беспричинного несчастья, если оно случайно происходило (в слове «случайно» содержатся все объяснения). Кстати говоря, такое настроение было свойственно не только нашему «статусно-распределительному» социалистическому миру, но и Западу с его высоким экономическим развитием – тоже.
Жестокий мир, где все причины и следствия лежат на поверхности, где «как потопаешь, так и полопаешь», где всегда за поясом револьвер или хотя бы нож, где нет никаких социальных и культурных подушек безопасности, где царит Природа в лице засух, неурожаев, наводнений, землетрясений и, конечно же, эпидемий – это голодный и нищий мир Глубокого Юга (то, что раньше называли Третьим Миром).
И вот эта простая логика пришла к нам.
Коронавирус предельно упростил, обнажил и распространил на всех людей причинную и вместе с тем иррациональную структуру мира, повернул нас лицом к равнодушной и жестокой природе.
Зашел в людное место – вдохнул – заболел – а там уж как повезет. Это касается безвестных и знаменитых, богатых и бедных, сильных и слабых. Математическая вероятность сменилась на «философскую», если можно так выразиться.
В чем разница? При математической вероятности мы планируем жизнь, исходя из количества «плохих» случаев по сравнению с «хорошими», и думаем: «Ага! Да, каждый день в ДТП разной степени тяжести попадают 100 человек, но 999900 возвращаются домой. Вероятность попасть в аварию – одна сотая доля процента. А вероятность погибнуть – наверное, и вовсе одна тысячная. Ерунда! Поехали». А «философская вероятность» – это всегда 50 на 50. Или ты заразишься, или нет, и этот риск всегда висит над твоей головой.
Потому что уж больно этот вирус летуч, цепок и зол, и сидит в дыхании людей, которые об этом две недели и подозревать не будут. Если сравнивать с дорожным движением – как будто бы ты выехал со двора на улицу, и точно знаешь, что у многих, у очень многих машин, которые едут рядом и навстречу, нет тормозов, сломано рулевое управление, а водители либо пьяные, либо с похмелья, либо страшно усталые. Поэтому лучше сидеть дома.
Конечно, пандемия завершится. Тут как минимум четыре сценария.
Первый. «Избавление». Скоро (через месяц или через год) все-таки изобретут, испытают и применят окончательно эффективную вакцину, провакцинируют практически всех, и мы, в общем и целом, забудем про коронавирус, как в общем и целом забыли про оспу, дифтерит, холеру, полиомиелит и прочие подобные инфекции.
Второй. «Банализация ». Коронавирус останется в прежней силе, но мы к нему привыкнем, как привыкли уже к ВИЧ-инфекции. Боже, а сколько было страха и ужаса, истерики и отчаяния! Но вот что интересно: эта болезнь никуда не делась, даже наоборот, количество ВИЧ-инфицированных растет и у нас, и тем более в слаборазвитых странах – но это уже никого особо не волнует. Привыкли к «чуме ХХ века». Так и с коронавирусной инфекцией – мы просто будем знать, что есть еще одна болезнь, которая может задеть каждого и оказаться смертельной. Грустно, но не в петлю же лезть!
Третий сценарий. «Компромисс». Окончательно эффективную вакцину так и не изобретут, но появятся какие-то более или менее хорошие лекарства, апробированные протоколы лечения… Но при этом и сама болезнь, как указано в предыдущем пункте, перестанет восприниматься как катастрофа, приговор, а эпидемия – как бич Божий. Собственно, примерно так произошло и с ВИЧ (люди живут на поддерживающей терапии), и с онкологическими заболеваниями (еще 20 лет назад слово «рак» означало приговор к мучительной смерти, а сейчас все-таки потихоньку справляемся), и даже с таким кошмаром, как хроническая почечная недостаточность: больные живут, и даже женятся и детей рожают, регулярно проходя гемодиализ. То есть встречное движение: с одной стороны – привычка, с другой – прогресс медицины.
Наконец, четвертый сценарий. «Катастрофа». Коронавирус мутирует, становится еще более патогенным, летучим, заразным, эпидемия превращается в настоящую пандемию, которая за десяток-другой лет физически сносит всю нашу цивилизацию. Ну или изменяет ее настолько существенно, что это уже будет как бы и не наша цивилизация, а какое-то унылое бытие перепуганных одиночек в масках и перчатках.
Конечно, мне очень хочется, чтобы исполнился первый сценарий, и никогда бы не случился четвертый. Реальнее же всего, мне кажется, третий.
Однако вопросы с цивилизацией остаются. Все дело из-за того, что этот проклятый «ковид» - такой летучий и липучий.
Предстоит переворот в логике наших поступков, и в понимании того, насколько убийственно логична – или наоборот, вызывающе иррациональна – наша жизнь. Впрочем, это не «наоборот», это две стороны одной проблемы. С одной стороны, мы знали, что от всего – почти от всего – можно спастись, избавиться. С другой стороны, почти все можно скрыть, затушевать, отодвинуть на периферию.
Общаясь с самыми разными людьми, с добрыми и злыми, и даже воюя с беспощадным врагом, мы понимали их мотивы, их логику. В шахматах жизни мы играли не с противником, а как бы сами с собой, влезая в шкуру нашего оппонента и поверяя его возможные шаги собственным опытом и собственной моралью. Про самого хитрого или сильного врага мы знали, что «вот на это у него не хватит мозгов; на это – ресурсов». Про самого подлого врага мы знали, что «есть же какие-то пределы человеческого»; терпя поражение от самого жестокого врага, мы тайком надеялись на его великодушие, «он же воин, а значит, хоть чуточку рыцарь».
Это довольно часто срабатывало. Потому что по другую сторону бруствера были не звери, не роботы, а люди. Дурные, беспощадные, циничные – но в большинстве случаев – да, люди во всей полноте этого многозначного слова.
Но у вируса (как и у землетрясения, лесного пожара, наводнения или засухи) нет убеждений, ценностей, духовного мира и интеллекта. С ними невозможно договориться. Не с кем договариваться, вы понимаете? Отличие вируса от вышеперечисленных бед одно, но весьма существенное. Землетрясение и цунами – это штука одномоментная. Бабах! И дальше можно разбирать завалы. А вирус – это надолго.
И вот эта, казалось бы, банальная констатация – когда ее поймет большинство – изменит наше представление о том, «кто виноват и что делать».
Виноват – только ты сам.
Делать – вести себя крайне осторожно.
Притом это будет какая-то новая осторожность. Возможно, паранойяльная.
Недавно услышал трагикомическую историю о мужчине, который вызвал себе, после долгих консультаций с опытными друзьями, «абсолютно надежную проститутку». И получил ковид-инфекцию, да еще наградил ею кучу своих родных и близких. Вот ведь беда: данная проститутка действительно была «абсолютно надежной» — но только в смысле венерических болезней и умения не болтать. Но увы, не в смысле дыхания. Возможно, коронавирус заставит строго блюсти верность сексуальному партнеру. Ибо от пресловутых ЗППП (заболеваний, передающихся половым путем) защититься очень просто, но как защититься от инфекции, которая передается дыханием? Никак, разумеется.
Больше того! Муж, который принес жене ЗППП, заразил только ее. А если он принес домой ковид-инфекцию, он, возможно, заразил еще и детей, и родителей, и тестя с тещей, и, возможно, соседей по лестничной клетке. Как-то чересчур. Особенно «мы только поцеловались при встрече!».
Все сказанное относится и к легкому флирту, к галантным поцелуям ручек, полу-объятиям, мимолетным прикосновениям, горячему шепоту на ушко. Борьба с сексуальным харассментом станет борьбой за физическое выживание человечества!
Сократится публичность всей нашей жизни. Все, связанное со скоплением большого числа людей – от общественного транспорта до ресторанов, от митингов до театров, от туризма до магазинов – еще долго будет вызывать страх, отторжение, избегание. Не говоря уже о тайных интимных встречах. А это уже посягательство на самые основы нашей цивилизации, которая родилась и процвела на площади, «на миру» — и в будуаре, он же сеновал. Совсем другие правила игры. Если только вдруг не сработает сценарий номер один, «избавление» — на это можно надеяться, но нельзя рассчитывать. Скучная какая жизнь…
Конечно, всегда найдутся отважные люди, которым плевать на запреты, на себя и на окружающих.
Но если таких смельчаков будет слишком много – мы вкатимся в сценарий номер четыре.
А вот этого не хотелось бы.
Автор статьи:Томми Фиеста
