- Сообщения
- 215
- Реакции
- 236
- Баллы
- 0
- Сервер
- Ruby
На экраны выходит один из самых ожидаемых фильмов года – российский «Чернобыль». Ожидаем он не только потому, что это вторая режиссерская работа популярного артиста Данилы Козловского, да еще и под кураторством продюсера Александра Роднянского, долгое время сотрудничавшего с Андреем Звягинцевым, а теперь продвигающего и другого большого постановщика – молодого Кантемира Балагова. Но и потому, что это первый столь масштабный и современный отечественный подход к трагедии 1986 года. Так уж случилось, что до этого рассказ про Чернобыльскую аварию в новейшей истории российского игрового кино шел по двум полюсам. Был фестивальный и, к сожалению, мало кем замеченный «В субботу» Александра Миндадзе и сериал про «Зону отчуждения», имеющий армию фанатов, но рассказывающий о взрыве на АЭС в популярном молодежном, причем фантастическом, ключе. И эти два полюса все никак не пересекались.
Фильм Данилы Козловского, придуманный и уже даже вошедший в съемочный период, когда «Чернобыль» HBO выходил на экраны, должен был стать нашим вечным ответом Западу, а еще — в популярном, но качественном ключе представить взгляд на трагедию. По крайней мере, именно такое ощущение у многих складывалось и во время презентаций этого проекта на разных питчингах, и уже потом – во время промо-кампании, понятное дело, растянувшейся из-за пандемии. Но этот «Чернобыль» оказался совсем другим.
Как ни странно прозвучит, но «Чернобыль» вообще не про Чернобыльскую катастрофу, поэтому сравнивать его с тем же сериалом HBO в принципе бессмысленно. Там – слепок жизней разных героев, пласт истории страны, пусть и осмысленный людьми, в СССР никогда не жившими, «обыкновенный» героизм, проявляемый и ликвидаторами аварии, и их семьями, и даже отдельными чиновниками. Здесь – путь проб и ошибок одного парня, пожарного Алексея Карпушина, роль которого сыграл сам Данила Козловский.
С обросшими висками он – буквально в первой сцене фильма – выделяется на фоне всех остальных (артистов, в основном, неизвестных). Идеальной внешностью, впечатляющей карьерой (контекстуально и сюжетно – в пожарной части герой Козловского, по всей видимости, главный лихач и балагур, хотя это не точно). Его знакомая – парикмахер Оля (Оксана Акиньшина) — вторая главная героиня этой, как утверждают производители, «пронзительной истории большой любви, трагически разворачивающейся на фоне страшных событий 1986 года». После анонсирования любовной линии, без которой, как уверены российские прокатчики, кино не работает, создатели нашего «Чернобыля» все же подчеркивают, что это «история огромной человеческой драмы простого человека, совсем не героя, который, сам того не осознавая, совершает подвиг». И эта ключевая позиция снятой Козловским картины, кажется, отвечает на давно мучивший всех вопрос: зачем же все-таки популярный артист пришел в режиссуру.
В апрельской Припяти образца 1986-го – солнечно. Задорный Карпушин, готовящийся к переводу в Киев, – в соответствующем погоде приподнятом настроении. Чего не скажешь об Оле, явно не готовой к встрече с прошлым в лице бравого красавца-пожарного. «Я знаю, что нас спасет. Стаканчик!», – будто бы подавляя неловкость, говорит Оля. «Два стаканчика!» – по-джентельменски отвечает Алексей, приехавший за девушкой на модном красном авто. Пломбир, прогулка по парку, недавно построенное колесо обозрения, на доступ к которому есть блат, сахарная вата, киевский торт, нежданный десятилетний сын Оли (а ведь столько же прошло с момента их последней встречи) – всё здесь сливается в единый будто бы счастливый день. С новой силой вспыхивают чувства. Так же внезапно, как и реактор на Чернобыльской АЭС. Свидетелями этого взрыва, в фильме действительно звучащего неожиданно резко, становятся тот самый сын Оли с парой друзей, приехавших поснимать издалека станцию на видеокамеру, буквально покадрово воссоздавая сцену из другого популярного сериала «Очень странные дела». Но те заморские юнцы попадают в фантастический мир с девочкой-проводником Одиннадцать. Наши – даже не в параллельную реальность, а в систему, которая, как говорит уже чуть позже крупный чиновник (Игорь Черневич), как радиация, — везде.
Как ни смешно говорить, но «Чернобыль» Козловского и не о системе, о ней лишь по касательной – в картонных диалогах, в шаблонно выстроенном динамичном совещании всех высших чинов, работающих на месте аварии, в образе военного (Николай Козак), который учит родину любить, а идет на все лишь ради спасения собственной семьи. Без этого, как и без обязательного Цоя, теперь не обходится ни одно российское кино. Но тут, надо отдать должное Козловскому, для саундтрека выбраны не набившие оскомину «Кукушка» или «Перемен», а «Последний герой», которому под финал приходит на помощь еще и новая композиция Аллы Пугачевой (певица спустя несколько месяцев после реальной катастрофы действительно выступала перед ликвидаторами, соответствующие доккадры на титрах картины тоже имеются). Музыка же, написанная композитором Олегом Карпачевым, вообще здесь звучит постоянно, то и дело разрывая скрипичными струнами оркестр. И это, кажется, единственное, чем обусловлена драматургия «Чернобыля», буквально утопающего в мельтешащих крупных планах оператора Ксении Середы.
Фильм «Чернобыль» Данилы Козловского – о Леше Карпушине, персонаже, в данном случае слово «герой» и впрямь выглядит неуместно, воплощенном самим Козловским. Причем даже не о его противоречивых чувствах, панической рабочей отваге или, пускай даже нежданных, любви и подвиге. А об обычной мужской слабости – том, о чем не принято говорить, особенно в нашем кино; об ошибках, которые совершаются всегда, а исправляются лишь в единичных случаях. Чернобыльская катастрофа – лишь предлагаемые обстоятельства для этой парадоксально простой, уничижительно обыденной истории. «А кто виноват в этой катастрофе?» – спрашивает не блещущий умом Карпушин у другого добровольца, ученого Валеры (Филипп Авдеев, чей герой единственный, пожалуй, может вызвать у широкого круга зрителей хоть какую-то положительную эмоцию). «Человек, – говорит он. – А уж кто именно, и не важно». И этот простой ответ на вечный вопрос может совершенно по-разному восприниматься в контексте. На одной чаше весов – масштабная катастрофа XX века, на другой – несложившаяся личная жизнь простого парня Карпушина, из достоинств которого только то, что он в огне не горит и в воде не тонет. И педалируя частную историю, Козловский транслирует авторское высказывание вместо ожидаемого массового экшна, «нашего ответа HBO». Концентрируется на собственной борьбе с образом идеального парня, который преследовал его актерскую карьеру, но не сбрасывает его со счетов (единственное лицо практически до конца фильма не подвергающееся никаким изменениям – это лицо его, Козловского), сводит счеты с тенями личной жизни – в особенности касаемо взаимоотношений с женщинами. В общем, оставляет режиссерское право на ошибку за самим собой.
Фильм Данилы Козловского, придуманный и уже даже вошедший в съемочный период, когда «Чернобыль» HBO выходил на экраны, должен был стать нашим вечным ответом Западу, а еще — в популярном, но качественном ключе представить взгляд на трагедию. По крайней мере, именно такое ощущение у многих складывалось и во время презентаций этого проекта на разных питчингах, и уже потом – во время промо-кампании, понятное дело, растянувшейся из-за пандемии. Но этот «Чернобыль» оказался совсем другим.
Как ни странно прозвучит, но «Чернобыль» вообще не про Чернобыльскую катастрофу, поэтому сравнивать его с тем же сериалом HBO в принципе бессмысленно. Там – слепок жизней разных героев, пласт истории страны, пусть и осмысленный людьми, в СССР никогда не жившими, «обыкновенный» героизм, проявляемый и ликвидаторами аварии, и их семьями, и даже отдельными чиновниками. Здесь – путь проб и ошибок одного парня, пожарного Алексея Карпушина, роль которого сыграл сам Данила Козловский.
С обросшими висками он – буквально в первой сцене фильма – выделяется на фоне всех остальных (артистов, в основном, неизвестных). Идеальной внешностью, впечатляющей карьерой (контекстуально и сюжетно – в пожарной части герой Козловского, по всей видимости, главный лихач и балагур, хотя это не точно). Его знакомая – парикмахер Оля (Оксана Акиньшина) — вторая главная героиня этой, как утверждают производители, «пронзительной истории большой любви, трагически разворачивающейся на фоне страшных событий 1986 года». После анонсирования любовной линии, без которой, как уверены российские прокатчики, кино не работает, создатели нашего «Чернобыля» все же подчеркивают, что это «история огромной человеческой драмы простого человека, совсем не героя, который, сам того не осознавая, совершает подвиг». И эта ключевая позиция снятой Козловским картины, кажется, отвечает на давно мучивший всех вопрос: зачем же все-таки популярный артист пришел в режиссуру.
В апрельской Припяти образца 1986-го – солнечно. Задорный Карпушин, готовящийся к переводу в Киев, – в соответствующем погоде приподнятом настроении. Чего не скажешь об Оле, явно не готовой к встрече с прошлым в лице бравого красавца-пожарного. «Я знаю, что нас спасет. Стаканчик!», – будто бы подавляя неловкость, говорит Оля. «Два стаканчика!» – по-джентельменски отвечает Алексей, приехавший за девушкой на модном красном авто. Пломбир, прогулка по парку, недавно построенное колесо обозрения, на доступ к которому есть блат, сахарная вата, киевский торт, нежданный десятилетний сын Оли (а ведь столько же прошло с момента их последней встречи) – всё здесь сливается в единый будто бы счастливый день. С новой силой вспыхивают чувства. Так же внезапно, как и реактор на Чернобыльской АЭС. Свидетелями этого взрыва, в фильме действительно звучащего неожиданно резко, становятся тот самый сын Оли с парой друзей, приехавших поснимать издалека станцию на видеокамеру, буквально покадрово воссоздавая сцену из другого популярного сериала «Очень странные дела». Но те заморские юнцы попадают в фантастический мир с девочкой-проводником Одиннадцать. Наши – даже не в параллельную реальность, а в систему, которая, как говорит уже чуть позже крупный чиновник (Игорь Черневич), как радиация, — везде.
Как ни смешно говорить, но «Чернобыль» Козловского и не о системе, о ней лишь по касательной – в картонных диалогах, в шаблонно выстроенном динамичном совещании всех высших чинов, работающих на месте аварии, в образе военного (Николай Козак), который учит родину любить, а идет на все лишь ради спасения собственной семьи. Без этого, как и без обязательного Цоя, теперь не обходится ни одно российское кино. Но тут, надо отдать должное Козловскому, для саундтрека выбраны не набившие оскомину «Кукушка» или «Перемен», а «Последний герой», которому под финал приходит на помощь еще и новая композиция Аллы Пугачевой (певица спустя несколько месяцев после реальной катастрофы действительно выступала перед ликвидаторами, соответствующие доккадры на титрах картины тоже имеются). Музыка же, написанная композитором Олегом Карпачевым, вообще здесь звучит постоянно, то и дело разрывая скрипичными струнами оркестр. И это, кажется, единственное, чем обусловлена драматургия «Чернобыля», буквально утопающего в мельтешащих крупных планах оператора Ксении Середы.
Фильм «Чернобыль» Данилы Козловского – о Леше Карпушине, персонаже, в данном случае слово «герой» и впрямь выглядит неуместно, воплощенном самим Козловским. Причем даже не о его противоречивых чувствах, панической рабочей отваге или, пускай даже нежданных, любви и подвиге. А об обычной мужской слабости – том, о чем не принято говорить, особенно в нашем кино; об ошибках, которые совершаются всегда, а исправляются лишь в единичных случаях. Чернобыльская катастрофа – лишь предлагаемые обстоятельства для этой парадоксально простой, уничижительно обыденной истории. «А кто виноват в этой катастрофе?» – спрашивает не блещущий умом Карпушин у другого добровольца, ученого Валеры (Филипп Авдеев, чей герой единственный, пожалуй, может вызвать у широкого круга зрителей хоть какую-то положительную эмоцию). «Человек, – говорит он. – А уж кто именно, и не важно». И этот простой ответ на вечный вопрос может совершенно по-разному восприниматься в контексте. На одной чаше весов – масштабная катастрофа XX века, на другой – несложившаяся личная жизнь простого парня Карпушина, из достоинств которого только то, что он в огне не горит и в воде не тонет. И педалируя частную историю, Козловский транслирует авторское высказывание вместо ожидаемого массового экшна, «нашего ответа HBO». Концентрируется на собственной борьбе с образом идеального парня, который преследовал его актерскую карьеру, но не сбрасывает его со счетов (единственное лицо практически до конца фильма не подвергающееся никаким изменениям – это лицо его, Козловского), сводит счеты с тенями личной жизни – в особенности касаемо взаимоотношений с женщинами. В общем, оставляет режиссерское право на ошибку за самим собой.
